Построенный в 1876 году в деревне Ошевнево, в двух верстах от Кижей, этот дом в 1951 году положил начало созданию Кижского музея-заповедника деревянной архитектуры: это первый из перевезенных сюда архитектурных памятников. Обследование здания было проведено еще в 1945 году архитекторами А. Н. Буйновым и И. К. Рыбченко. В 1950 году техник-архитектор Э. В. Ильин подготовил проект реставрации, осуществленный уже на новом месте.
Дом Ошевнева — образец характерного для Заонежья типа крестьянского жилища, где в единое целое заботливо и надежно объединены зимние и летние избы, горница, светелка, двор, сарай, чуланы и хлева.
Здание представляет собой сложный комплекс отдельных срубов и клетей — различных по площади и высоте, разнообразных по назначению и предъявляемым к ним требованиям. Тип такой постройки получил в Заонежье название «кошель». Смысл названия толкуется неоднозначно. Одни связывают его с огромными плотами, какие и сейчас можно увидеть на сплаве — в этом случае термин наглядно говорит о размерах строения. Другие склонны вести название от повсеместно употребляемого на Севере кошеля — плетенной из бересты котомки, непременной спутницы уходящего на промысел рыбака или охотника, способной вместить все необходимое: от съестных припасов до запасных снастей.
Помимо внушительных размеров, дом Ошевнева отличается богатством декоративной отделки, приближающей его облик к хоромам именитых людей. Три из четырех стен могут претендовать на право называться главным фасадом: каждая настолько нарядна, что затрудняешься, какой именно отдать предпочтение. Окна всех фасадов имеют не только наличники, но и ставни; все три стены опоясывает балкон-гульбище; каждый фасад завершен балкончиком.
И все же один из фасадов, тот, что смотрит на запад, на озеро, превосходит достоинства остальных благодаря поднимающемуся над скатом крыши мезонину. Несмотря на необычность такой конструкции в крестьянском строительстве, в данном случае мезонин последовательно развивает тему традиционного заонежского балкончика — непременной детали большинства крестьянских изб, служит как бы его вторым ярусом и является ощутимой осью композиции главного фасада.
В убранстве центральной части западной стены отдано предпочтение деталям, способным организовать пространство по вертикали: резным столбам балкона, завитым жгутом колонкам мезонина, многочисленным балясинам. Вертикальное членение подчеркнуто остроконечным силуэтом фронтона и ажурным полотенцем. Данный прием акцентирует внимание на той части фасада, которая служит своего рода ключом к пониманию всего широко задуманного декоративного убранства дома. Основой замысла было достижение излюбленного русским человеком узорочья, которое можно отметить как характерную особенность его природного художественного дарования.
В целом задумка бесспорно удалась: дом празднично наряден, во всем его облике чувствуется присутствие состоятельности, подчеркнутой домовитости. Однако при достижении поставленной цели мастера, строившие дом, настолько увлеклись, что привнесли в декор приемы, свойственные каменной, городской архитектуре. Это точеные балясины перил, напоминающие убранство барских особняков, полуциркульные арки на фронтонах, заимствованные у городских сооружений, и филенчатые ставни окон.
Рассматривая перечисленные детали обособленно, вне общего художественного замысла памятника, можно говорить о них, как о глубоко чуждых народной архитектуре элементах, о бездумном копировании и т. п. Такой подход, однако, представляется поверхностным упрощением. Нужно видеть, насколько властно подчинены заимствования достижению общей художественной цели, как умело применены они народными зодчими. Об этом не следует забывать, ибо дошедшие до наших дней памятники гражданского деревянного зодчества в большинстве своем — сооружения конца XIX:- начала XX века, в которых, безусловно, присутствуют некоторые не свойственные более ранним эпохам наслоения.
Это естественный процесс: время не могло не наложить своего отпечатка и на деревянное зодчество. Но нельзя упускать из виду, что в целом сооружения еще глубоко следуют духу народного творчества, с которым не может спорить и который не в состоянии заслонить ни один из позднейших мотивов, не идущих, кстати, далее элементов декора.
Показательны в этом отношении и характерные для Заонежья навершия наличников дома Ошевнева. Исследователи не без основания указывают на их сходство с обрамлением окон некоторых зданий Петербурга. Однако к этим наблюдениям нужно добавить, что в богатой выразительными формами архитектуре XVIII-XIX веков внимание крестьянских зодчих привлекли в основном наличники и что подобная форма «заимствования» свойственна исключительно бывшей Олонецкой губернии.
Учитывая приверженность зодчих к приемам, освященным традициями, устойчивость общего пространственного решения сооружений и принципов их декорирования, можно сделать вывод о том, что осмысление и формирование некоторых мотивов шло параллельно и. в деревянной, и в каменной архитектуре и что, следовательно, здесь нашло отражение не слепое заимствование, а совпадение определенных тенденций.
Обращаясь к облику боковых фасадов, следует при всей их общности отметить и некоторые черты различия. С юга к воротам сарая поднимается пологий бревенчатый накат взвоза. По сторонам его настила устроены перила из толстых жердей, врубленных с одной стороны в стену, а с другой поддерживаемых невысокими, украшенными гранеными «дыньками» столбами. Конструктивно и выразительно выполнена сводчатая обвязка ворот, образованная великолепными, лаконично украшенными косяками.
На северной стене обращают на себя внимание сложных очертаний замки — детали, предназначенные для жесткой связи между собой отдельных срубов здания. Замки наглядно свидетельствуют о том, что всякая конструктивно оправданная деталь превращалась в народной архитектуре и в элемент художественно оформленный, осуществляя замечательное и непреложное сочетание пользы, прочности и красоты.
В интерьерах дома воссоздано типичное убранство, характерное для зажиточного крестьянина Заонежья конца XIX века.
Ярче всего достаток хозяина выразился в большой площади жилых помещений. Юго-западная часть строения занята летней избой. На северо-запад ориентированы еще две избы: внизу — зимняя, выше-летняя. Таким образом, дом Ошевнева состоит из нескольких изб, две из которых могли использоваться круглый год. Жилую площадь составляли также горница и светелка.
Наиболее показательна экспозиция в летней избе и смежной с нею горнице, выходящих окнами на юг. От входной двери сюда ведет внутренняя лестница, необходимость которой обусловлена высоким подклетом.
Планировка летней избы, заложенные в основу ее интерьера конструктивные принципы в целом характерны для убранства избы заонежского крестьянина. Гладко стесанные стены с закругленными углами, тяжелые широкие лавки и над ними полки-надлавочницы, воронцы, расходящиеся от печного столба, наглядная мощь матиц, поддерживающих настил потолка, русская печь — позволяют видеть здесь черты, свойственные не только жилищу крестьян XIX века, но и с большой долей достоверности утверждать, что так или почти так выглядели жилые помещения в XVIII и даже в XVII веке. В этом убеждают дошедшие до нашего времени рисунки и описания жилых построек.
Как всегда, видную роль в интерьере играет печь. Ее основание, сложенное из бруса, поставлено на балки пола. Выдвинутая вперед часть, называемая шестком, покоится на выпусках укрепленных в опечье бревен. Детальная проработка массы — укромные выемки, плавные очертания неглубоких ниш, называемых печурками, устраняет холодную плоскостность и, насыщая сооружение светотенью, придает печи несравненный уют и домовитость.
На воронцах и надлавочницах расставлены предметы утвари — глиняная и медная посуда, плетенные из бересты бурачки и т. п. Наличие медной посуды было признаком достатка.
В красном углу, как принято, укреплен резной работы деревянный киот, под ним — сундочок-подголовник, служивший для хранения наиболее ценных вещей.
Позади летней избы расположена горница. В ее обстановке сказалось не столько желание следовать заветам старины, сколько стремление не отстать от бега времени. Слева от входа сложена лежанка; против нее поставлена просторная деревянная кровать, между ними — роскошный по тем временам, на городской манер, шкаф, отделанный волнистой березой. Правее находится дощатый диван с замысловато разделанной резной спинкой. К среднему окну придвинут стол, подле которого не привычные скамьи, а стулья местной столярной работы.
Пестрая обстановка горницы, не претендуя на единство стиля, свидетельствует о тех существенных сдвигах, которые наметились в северной деревне в конце XIX века. Горница — наглядное выражение тенденции к модернизации бытовой обстановки деревни, интенсивно протекавшей в начале XX века.
Много места занимают в доме хозяйственные помещения. Экспозиция сарая воссоздает типичный его облик для Заонежья конца XIX века.
Слева от входа видна клеть кладовой, где в многочисленных деревянных кадушках, бочках ушатах и плетенных из бересты куженках хранились съестные припасы. Место для кладовой выбрано не случайно: единственное ее окно смотрит на север. У стены чулана ушаты и великолепный, изготовленный из единого куска дерева, долбленый черпак — для добывания воды из проруби. Тут же можно видеть севалку — плетенную из бересты корзину, применявшуюся при ручном севе, и несколько серпов фабричной работы.
Чуть поодаль, у окошка сарая, на специальной подставке укреплены ручные каменные жернова. В левом дальнем углу привлекает внимание борона-суковатка. Наличие ее в хозяйстве даже состоятельного земледельца показательно. Каменистые почвы Карелии не позволяли применять здесь обычные бороны, давно вошедшие в обиход центральных районов России. Суковатка, связанная из цельных еловых стволов с их упругими прочными сучьями, была не редкостью еще в начале XX века.
Природными условиями объясняется и предпочтение, отдаваемое местными жителями косе-горбуше, отличительной особенностью которой является короткая рукоятка, заставляющая низко нагибаться при покосе. Зато с горбушей проще обходить валуны, в изобилии пересыпавшие карельскую землю. Долбленая ступа с тяжелым, одетым в железо пестом живо напоминает известных всем сказочных героев.
Каждая семья не только кормила себя, но и одевала. О том, насколько трудоемким было получение домотканого холста, говорит ряд приспособлений, служивших для обработки льна: различные мялки, трепала, вьюшки, броснухи и т. п. Все операции по возделыванию и обработке льна выполнялись женщинами.
Многие крестьяне были не только земледельцами, но и замечательными ремесленниками, в лучшем, первородном, значении этого слова. Крепкие сапоги выходили в свое время из-под рук знаменитого заонежского сказителя В. П. Щеголенка. По всей округе известен был умением ладить сети Т. Г. Рябинин, прославленный певец былин. Были среди кижан отличные столяры и лодочники, кузнецы и резчики по дереву. Широкой известностью пользовались кижские ножи, а лодки-кижанки, изготовленные местными мастерами, и по сей день считаются лучшими на Онежском озере.
В центре сарая покоится бало — массивная колода для изготовления полозьев для саней. Справа, возле самого окна, стоит ножного привода токарный станок, построенный и использовавшийся местными умельцами; тут же коллекция пил, прочно вошедших в употребление лишь в XIX веке. Здесь же легкие, с круто загнутыми полозьями выездные сани.
На стене сарая, у проема ворот, экспонируется конская упряжь. Тут можно видеть нарядно отделанный металлическими накладками и бляхами хомут, ременные законечья вожжей, ожерелок, оснащенный десятком звонких бубенцов.
Внизу расположен скотный двор.
Вернуться на Усадьба зажиточного крестьянина из деревни Ошевнево