страны арктики

Рубрики

Парусиновые фабрики Кишкиных

Парусиновые фабрики Кишкиных. Самые интересные страницы истории архитектуры Серпухова XVIII столетия и расцвет местной «школы» зодчества связаны с династией «парусных фабрик содержателей» Кишкиных. Судьбы людей часто переплетаются с историей памятников зодчества — «все то, чего коснется человек, озарено его душой живою» (С.Маршак). Кишкины строили постоянно, с удивительным, даже сегодня, размахом. Знакомство с жизнью этих людей, их стремлениями, нравами и заботами помогает приоткрыть завесу времени, дает почувствовать аромат той эпохи, когда был создан тот или иной архитектурный памятник.

В 1737 году дотоле мало кому известный купецкий человек Григорий Тимофеевич Кишкин получил разрешение завести в Серпухове парусинную фабрику. Давая при этом необходимые о себе сведения, новоиспеченный фабрикант сообщил, что торговал в Серпухове и других городах хлебом, медом, кожами и солодом, «да сверх того имеет в Серпухове собственный свой двор». Но капиталу у Григория Кишкина было, как видно, недостаточно, потому на первых порах он кооперируется с купцом Иваном Плотниковым. На следующий год компаньоны уже «репортуют» в Государственную мануфактур-коллегию, что «оная парусная фабрика нами в городе Серпухове заведена, о 40 станах действует и положенное число на той фабрике мастеровых людей содержится о сем доносят парусинной фабрики содержатели Григорий Тимофеевич сын Кишкин с товарищи».

Рискованно пускаться в новое предприятие, первый шаг всегда труден. Затраты на строительство, покупку сырья, наем мастеровых людей уносят все наличные средства. Куда повернет «фортуна»? Дальновидному, уже немолодому, всякое повидавшему купцу Григорию Кишкину тревожно. В очередном «экстракте» в Мануфактур-коллегию он особо оговаривает, чтоб «в потребном случае чинить всякое исправление и вспоможение».

Тревоги были не напрасны. В 1745 году компаньон Кишкина купец Плотников, видя, что производство не возмещает тех огромных затрат, которые были вложены в его организацию, забирает свою часть капитала и покидает фабрику. Григорий Кишкин, оставшись один со своим гибнущим предприятием, с горечью пишет в Мануфактур-коллегию челобитную: «Имеет он парусную фабрику, которую с немалым трудом размножил и оттого понес великую нужду…»

Прежде чем принимать решение об оказании Кишкину помощи, Мануфактур-коллегия тщательно «освидетельствовала» качество продукции его фабрики. Парусина была признана «и добротной добрым мастерством без всякой охулки и против протчих фабрик превосходительнее». По указу, Кишкин на десять лет освобождается от пошлин, ему разрешено купить деревень до 250 дворов, чтобы «ту свою фабрику содержал и умножал в добром порядке и к пользе государственной и народной».

С кипучей энергией, со свойственной ему целеустремленностью Григорий Кишкин продолжает начатое дело. Работа фабрики заметно активизировалась, когда весной 1746 года приходит известие о его смерти.

Очередную ведомость о состоянии производства присылают сыновья основателя «серпуховской парусной династии» — Николай и Василий Кишкины. С ранних лет они обучались отцом парусному производству и в совершенстве знают технологию. Не прошло и года, как эти молодые коммерсанты довели число станов на фабрике до 145, а выпуск парусины — до 3028 кусков в год. Пройдет несколько лет, и заработает на реке Сушке водяная толчея пеньки, а младший брат, Василий, будет присылать в Мануфактур-коллегию ведомости о состоянии производства на бумаге со знаком «ВК», которая будет изготовлена на собственной фабрике.

Большой удачей является находка целого комплекса каменных зданий самой крупной в то время в Серпухове парусинной фабрики Кишкиных. Она расположена на 2-й Московской улице, в квартале больницы имени Семашко. Эти памятники полно демонстрируют эстетические взгляды эпохи, ее язык художественного мышления, который здесь на основе раскрепощенности от порой довлеющих традиций и навязываемых новшеств получил возможность широкого творческого эксперимента.

Глядя на них, особенно спорным представляется еще, к сожалению, достаточно распространенное мнение, будто бы промышленная архитектура — это всего-навсего утилитарные постройки, создание которых не связано с художественным творчеством. Напротив, именно художественная и наряду с этим историческая ценность комплекса парусинной мануфактуры настолько высока, что он привлекает все большее к себе внимание и заслуживает, может быть, создания музея истории русской промышленности и архитектуры.

Первым каменным зданием, появившимся в середине 40-х годов XVIII столетия среди многочисленных деревянных фабричных строений, была «палата каменная о двух житиях, в которой имеются вверху готовые полотна, внизу зола». Складские помещения обоих этажей представляют единые пространства, перекрытые высокими мощными лотковыми сводами (сохранился только нижний). Столь же целен монументализированный каменный объем здания. В его образе ведущая роль принадлежит массивной стене метровой толщины. Это достигнуто благодаря ее контрасту с мелкомасштабными угловыми лопатками и венчающим карнизом из тройного поребрика. Показательно, что, судя по старому заложенному проему, ныне растесанные окна были обрамлены самой простой уступчатой нишей. Если же представить еще и высокую тесовую кровлю с крыльцом вместо позднейшей пристройки, то памятник предстанет в своем первозданном виде.

Стоящая рядом «палатка каменная для варения шляхты» удивительно миниатюрна по своим размерам и формам. Построена она в 1749 году и является пока единственным примером подобных сооружений.

Территорию фабричного двора замыкает двухэтажная каменная «палата о четырех светлицах», выстроенная в середине XVIII столетия. Ее планировочная структура уже хорошо нам известна по ткацкому корпусу фабрики Серикова. Это два в данном случае разновеликих рабочих помещения, которые объединены сенями. Что же касается художественных образов сравниваемых памятников промышленной архитектуры, то они совершенно различны. Трудно себе представить декоративное убранство здания, где, плоскостное барокко было бы выражено с большей последовательностью, чем на фасадах ткацкого корпуса кишкинской фабрики. Широкие, плоские, почти без всякой профилировки детали как бы наложены на поверхность простого прямоугольного объема. Между филенчатыми пилястрами, картушами, филенками, наличниками окон с замочками и «бровками» совсем не видно стен. Но странно: их замысловатый рисунок не создает никаких живописных иллюзий, не разрушает плоскость — в понимании материальности объема серпуховский мастер остался верен себе.

При знакомстве с архитектурой комплекса парусинной фабрики обращаешь внимание на то, что здания, построенные за весьма короткий промежуток времени, в 40-50-х годах XVIII столетия, разительно отличаются друг от друга характером средств художественной выразительности. Неужели здесь зодчие боялись повториться, в то время как создавая культовые здания, они часто использовали очень схожие приемы? Анализируя развитие серпуховской «школы» зодчества, сопоставляя во времени первые проявления местного архитектурного языка, приходишь к неожиданному выводу. Все то интересное и своеобразное, что в середине XVIII века появится в культовых зданиях Серпухова, было, скорее всего, впервые осмыслено, разработано и проверено на производственных зданиях. Парусинные фабрики явились своеобразной творческой лабораторией серпуховских зодчих.

Особенно показательна в этом плане вторая складская каменная палата, расположенная немного в стороне от уже описанной производственной группы. Ее объемно-планировочное решение повторяет построенную несколько ранее палату с поребриком: те же два этажа, перекрытые едиными сводами. Все своды новой складской палаты великолепно сохранились. Особенно красив высокий, начинающийся над оконными проемами коробовый четырехлотковый свод верхнего помещения.

На фасадах палат мы видим минимум декоративных средств, тот минимум, который не позволяет объему сделаться аморфным, а плоскости — текучей. Это немногое применено очень грамотно и профессионально. Ширина угловых лопаток сделана такой, что они не превращают стену в легко заполненный каркас, а лишь подчеркивают структуру объема. Небольшие оконные проемы с пологими арочными перемычками и коваными подставами лишены наличников. Особенно интересен карниз. Его не спутаешь ни с каким другим и будешь сразу узнавать во всех храмах, построенных по заказу Кишкиных. Несколько рядов полочек, чередующихся с четвертными валиками, создают едва уловимый рельеф, мало похожий на традиционное венчание.

Своего расцвета парусинная фабрика братьев Кишкиных достигает в 50-х годах XVIII века. По размерам своего производства она крупнейшая в России и сопоставима, разве что, со знаменитым полотняным заводом А. А. Гончарова. На ее огромной территории множество построек. Ткацкие корпуса стоят по красной линии квартала, а «между тех каменных светлиц над воротами конторка». Изолированный сплошным рядом застройки внутренний двор занимают склады и многочисленные корпуса, в которых производится подготовка сырья и обработка готовой продукции. Все они разбиты на несколько групп и расположены вблизи каждого ткацкого корпуса.

На парусинной фабрике Николая и Василия Кишкиных, оснащенной 250 станами, работает уже более пятисот человек. Столько же «грацких обывателей» вырабатывает пряжу по домам. Фабриканты — первые люди города. Все свои честолюбивые замыслы, подкрепленные огромными доходами, они связывают теперь со строительством монументальных и величественных зданий. Забегая вперед, скажем только, что им суждено было осуществиться