«Подъезжая к крепости сей, надлежало проезжать мимо фабрик парусинных, которыми сей город в особливости славился».
Прологом к истории развития парусного производства в Серпухове могла послужить крупная оптовая торговля пенькой, развернутая городскими купцами в конце XVII — начале XVIII века. В ней участвовали почти все живущие в городе члены гостиной сотни и большая масса менее состоятельного купечества. Например, в 1700 году купец М. Сокольников взял подряд на поставку 4 тысяч пудов пеньки-сырца, «серпуховского и алексинского кряжу», крупнейшему московскому промышленнику, купцу М.Г.Евреинову, и 2 тысяч пудов иностранцам Е.Глюку и А.Захарьеву. Другой представитель гостиной сотни Серпухова — С.Хотунцев — в том же году поставлял чистую пеньку в Нарву к «вешним кораблям» иноземцу А.Бланту. Значение Серпухова и его сельскохозяйственной округи как рынка пеньки послужило основой для создания в последствии на этой мощной сырьевой базе крупнейшего в России производства парусины.
«Парусиновая лихорадка» началась в 1737 году. В Государственную мануфактур-коллегию, в ведении которой находилось все промышленное производство, поступило сразу четыре челобитных с просьбой о «заведении во оном городе парусной фабрики». Стать фабрикантами изъявили желание: купецкие люди Герасим Кузовлев с братьями, купцы Серебрянников и Солодовников, Окороков, Кишкин и Плотников. В следующем году к ним присоединился Иван Сериков.
Открытие «указной» (то есть с официального разрешения) фабрики сулило ее владельцу немало привилегий. Он освобождался от постоя, был подсуден только Мануфактур-коллегии, мог пользоваться государственным кредитом, а с 1744 года покупать для работы на фабрике крепостных.
В свою очередь от него требовалось «на оной фабрике парусные полотна делать добрые и для того капиталу употреблять им со удовольствием, чтоб в размножении тоя фабрики никакого недостатку не было».
Регулярно, каждое полугодие, промышленник обязан был подавать в Мануфактур-коллегию подробные ведомости о состоянии своей фабрики. В ведомости сообщались сведения о количестве выпущенной продукции, об ее расценках, об ассортименте, о мастерах и «работных людях», о строениях на территории фабрики и их оборудовании и, наконец, какой капитал вложен в производство и какая сумма находится в обращении за отчетный период. К этим документам должны были прилагаться образцы выпускаемой продукции.
Но многие купцы, получив однажды указ на строительство фабрики, вообще переставали давать о себе какие-либо сведения. В основном это относится к владельцам небольших производств. Содержатели двух крупнейших парусинных фабрик Серпухова — Кишкин и Сериков — присылают ведомости регулярно. Сравнивая эти отчеты и связав их с данными натурных обследований, представилось возможным познакомиться с редчайшими страницами истории русской промышленной архитектуры.
Из документов мы узнаем, что первоначально все строения на серпуховских парусинных фабриках были деревянными. Технологией производства объясняется разделение каждой фабрики минимум на два комплекса: ткацкого и мыларного дворов. Крупные фабрики с полным производственным циклом (покупка пеньки-сырца — выпуск парусины) имели к тому же еще и водяные толчеи, расположенные непосредственно у мест закупок сырья, вне города. Такие первые в России подобного рода производства имелись у Серикова на речке Речме в сельце Левашове и у Кишкина на речке Сушке.
На ткацком дворе обычно стояли деревянные «светлицы ткацкие», сгруппированные в «связи» от трех до двенадцати в каждой. «Кладовые амбары» были приспособлены отдельно для сырья, золы и готовой продукции. Для каждой производственной операции имелись самостоятельные корпуса: чесальня, трепальня, лощильня, столярня и даже кузница. Обязательной принадлежностью комплекса была «контора, в которой имеется раздача работным людям материалов и расплата».
Мыларные дворы для мытья и беления пряжи располагались отдельно, на берегу Нары. Здесь также все было подчинено четко налаженному технологическому процессу; стояли мыларни, амбар с золой для бучения, жомни для отжима и изба для сушения пряжи.
Для оснастки русского флота в основном хватало парусины, которую выпускало несколько государственных мануфактур, основанных еще по петровским указам. Серпуховские же парусные полотна целиком шли на экспорт. Огромный спрос на продукцию, полное отсутствие конкуренции и дешевая рабочая сила позволяли серпуховским промышленникам постоянно увеличивать производство, расширять действующие и строить новые фабрики.
Первое каменное здание появилось на территории фабрики Ивана Андреевича Серикова в конце 1740-х годов. В нем «ткут парусные полотна в двух светлицах, под ними два выхода, в которые кладутца парусные полотна и ссыпается зола». Этот, как говорят сегодня, «многофункциональный» производственный корпус стоит в глубине квартала (Калужская ул., 5), образовавшегося в результате перепланировки города.
Здесь располагалась обширная усадьба купца гостиной сотни И. Серикова, на которой по соседству «со всяким дворовым хоромным строением» в 1738 году была устроена парусинная фабрика. К северу от старого корпуса во второй половине XVIII века был построен каменный жилой дом, в настоящее время сильно перестроенный. Стоящий рядом новый фабричный корпус в стиле ампир сохранил и наружное убранство фасадов, и внутреннее сводчатое перекрытие.
Создатели первого каменного производственного корпуса исходили из традиционной схемы древнерусского жилища, где в нижнем этаже располагались хозяйственные помещения, а во втором — жилые покои. Корпус имеет простой прямоугольный объем, подчеркнутый угловыми пилястрами. Первый этаж состоит из двух одинаковых складских помещений, перекрытых четырехлотковыми сводами с распалубками. Над ними располагались две ткацкие светлицы с плоскими потолками. На фасадах глухому нижнему этажу противопоставлен верхний, ритмично расчлененный оконными проемами с характерными арочными перемычками. Основным элементом декоративного убранства являлись наличники с лучковыми завершениями, обнаруженные при пробных расчистках позднейшей штукатурки.
Во время обследования Серпухова удалось обнаружить еще одно здание производственного назначения первой половины XVIII века, аналогичное по объемно-планировочному решению описанному корпусу. Разница лишь в размерах: дом № 7 по улице Ворошилова вдвое меньше, и в его первом этаже из-за большого склона рельефа устроена только одна складская сводчатая палатка.
В середине XVIII столетия фабрика Серикова настолько разрослась, что ее хозяин отдал под ткацкие светлицы даже нижний этаж своего жилого дома. Тогда же «к преумножению» застраивается новый фабричный двор на окраине города, на «выгонной земле».
От этого огромного комплекса, который включал около тридцати зданий, в основном деревянных, сохранилось «каменное строение о двух апартаментах». Ткацкий корпус (ул. Чехова, 18-а) построен в начале 60-х годов XVIII века и первоначально располагался по красной линии ныне исчезнувшего переулка. Его фланкировали два одноэтажных флигеля (сохранились только фрагменты северного), где жил мастер и размещалась контора.
Возросшие масштабы производства парусины потребовали четкого разделения различных технологических процессов по отдельным зданиям. Поэтому объемно-планировочное решение, использованное при строительстве первых каменных производственных корпусов, было уже неприемлемо. С новым типом промышленного здания мы можем познакомиться на примере ткацкого корпуса фабрики Серикова. Он получил рациональную и экономичную планировку, в которой четыре рабочих помещения (светлицы) попарно объединены общими сенями.
Подобная трехчастная композиция плана, использованная здесь в промышленном здании, была опять-таки хорошо известна в древнерусском жилом зодчестве (палаты Владычного монастыря). Неужели и тут восторжествовала традиция? И да и нет: просто здесь она настолько творчески переосмыслена, что стала изначально нова.
До недавнего времени красавец корпус полностью сохранял свое, в сущности, простое, но нарядное убранство фасадов. Теперь со стороны улицы он оштукатурен, и, чтобы полюбоваться замечательным архитектурным декором, надо зайти с противоположной стороны. Барочные фасады выдержаны в принципе регулярности, характерном для этого первого общерусского стиля нового времени. Поэтажный пилястровый ордер, мощный междуэтажный карниз и равномерный ритм оконных проемов, украшенных наличниками — «бровками» и подоконными филенками, — активно членят плоскость. Этому особенно способствует подчеркнуто пластичные, крупномасштабные тонкопрофилированные белокаменные детали капителей, баз и карниза.
Во второй половине XVIII столетия каменные здания на серпуховских парусинных фабриках были уже обычным явлением. Как правило, это ткацкие корпуса, близкие по характеру своей архитектуры только что описанному памятнику. Одно из таких зданий до сих пор стоит на бывшем посаде (ул. Урицкого, 4), указывая своим прямоугольным объемом направление давно исчезнувшей древней улицы.