Иван Москвитин первым достиг Охотского моря
Из Якутска в 30-х годах XVII в. русские двигались в поисках «новых землиц» не только на юг и на север — вверх и вниз по Лене, но и прямо на восток, отчасти под влиянием смутных слухов, что там, на востоке, простирается Теплое море. Кратчайший путь через горы от Якутска к Тихому океану вышла группа казаков из отряда томского атамана Дмитрия Епифановича Копылова. В 1637 г. он проследовал из Томска через Якутск на восток.
Речным путем, уже разведанным землепроходцами, его отряд весной 1638 г. спустился по Лене до Алдана и пять недель на шестах и бечевою поднимался по этой реке — на сто верст выше устья Маи, правого притока Алдана. Остановившись на Алдане, Копылов 28 июля поставил Бутальское зимовье. От шамана с верхнего Алдана через переводчика Семена Петрова по кличке Чистой, взятого из Якутска, он узнал о реке «Чиркол или Шилкор», протекающей южнее, недалеко за хребтом; на этой реке живет-де много «сиделых», т. е. оседлых, людей, занимающихся хлебопашеством и животноводством. Речь, несомненно, шла о р. Амуре. И поздней осенью 1638 г. к верховьям Алдана Копылов отправил партию казаков с задачей разыскать «Чиркол», но голод заставил их вернуться.
В мае 1639 г. на разведку пути к «морю-океану» Копылов снарядил, но уже с проводниками-эвенами другую партию — 30 человек во главе с томским казаком Иваном Юрьевичем Москвитиным. Среди них был якутский казак Нехорошко Иванович Колобов, который, как и Москвитин, представил в январе 1646 г. «скаску» о своей службе в отряде Москвитина — важнейшие документы об открытии Охотского моря; в поход пошел и толмач С. Петров Чистой.
Восемь дней Москвитин спускался по Алдану до устья Маи. Приблизительно через 200 км подъема по ней казаки шли на дощанике в основном бечевой, иногда на веслах или шестах — миновали устье р. ЮдомыfootnotefootnoteВ недавно найденной новой отписке Москвитина «Роспись рекам…» перечислены все крупные притоки Маи, включая Юдому; последней упоминается «…река подволошная Нюдма [Нюдыми]… и с тое реки переходят на ламские воды…». Этим путем на Охотское море в 1970 г. вышла партия, возглавляемая В. Тураевым. и продолжали двигаться по Мае к верховьям.
По истечении шести недель пути проводники указали устье небольшой и мелкой реки Нудыми, впадающей в Маю слева (близ 138° 20′ в. д.). Здесь, бросив дощаник, вероятно, из-за его большой осадки, казаки построили два струга и за шесть дней поднялись до истоков. Короткий и легкий перевал через открытый ими хребет Джугджур, отделяющий реки системы Лены от рек, текущих к «морю-окияну», Москвитин и его спутники преодолели за день налегке, без стругов. В верховьях речки, делающей большую петлю на север, прежде чем «пасть» в Улью (бассейн Охотского моря), они построили новый струг и на нем за восемь суток спустились до водопадов, о которых, несомненно, предупреждали проводники. Здесь вновь пришлось оставить судно; казаки обошли опасный участок левым берегом и построили байдару, транспортную лодку, вмещавшую 20–30 человек.
Через пять дней, в августе 1639 г., Москвитин впервые вышел в Ламское море. Весь путь от устья Маи до «моря-окияна» через совершенно еще неизвестную область отряд прошел немногим более чем в два месяца с остановками. Так русские на крайнем востоке Азии достигли северо-западной части Тихого океана — Охотского моря.
На Улье, где жили родственные эвенкам ламуты (эвены), Москвитин поставил зимовье. От местных жителей он узнал о сравнительно густонаселенной реке на севере и, не откладывая до весны, выслал 1 октября на речной «посудине» группу казаков (20 человек); через три дня они добрались до этой реки, получившей название Охота — так русские переиначили эвенкское слово «акат», т. е. река. Оттуда казаки прошли морем дальше на восток, обнаружили устья нескольких небольших рек, осмотрев более 500 км северного берега Охотского моря, и открыли Тауйскую губу. Поход на утлом суденышке показал необходимость строительства морского коча. И зимой 1639–1640 гг. в устье Ульи Москвитин построил два судна — с них началась история русского тихоокеанского флота.
От одного пленника — весной 1640 г. русским пришлось отразить нападение большой группы эвенов — Москвитин узнал о существовании на юге «реки Мамур» (Амур), в устье которой и на островах живут «гуляки сидячие», т. е. нивхи. В конце апреля — начале мая Москвитин отправился морем на юг, захватив с собой пленника в качестве проводника. Они прошли вдоль всего западного гористого берега Охотского моря до Удской губы, побывали в устье Уды и, обойдя с юга Шантарские о-ва, проникли в Сахалинский залив.
Таким образом, казаки Москвитина открыли и ознакомились, конечно в самых общих чертах, с большей частью материкового побережья Охотского моря, приблизительно от 53° с. ш., 141° в. д. до 60° с. ш., 150° в. д. на протяжении 1700 км. Москвитинцы прошли через устья многих рек, и из них Охота не самая большая и не самая полноводная. Тем не менее открытое и частично обследованное ими море, которое первые русские нарекли Ламским, позднее получило название Охотского, может быть по р. Охота, но вероятнее по Охотскому острогу, поставленному близ ее устья, так как его порт стал в XVIII в. базой для важнейших морских экспедиций.
В устье Уды от местных жителей Москвитин получил дополнительные сведения об Амуре-реке и его притоках Чие (Зее) и Омути (Амгуни), о низовых и островных народах — «гиляках сидячих» и «бородатых людях даурах», которые «живут дворами, и хлеб у них, и лошади, и скот, и свиньи, и куры есть, и вино курят, и ткут, и прядут со всего обычая с русского». В той же «скаске» Колобов сообщает, что незадолго до русских к устью Уды приходили в стругах бородатые дауры и убили человек пятьсот гиляков: «…а побили их обманом; были у них в стругах в однодеревных в гребцах бабы, а они сами человек по сту и осьмьюдесят лежали меж тех баб и как пригребли к тем гилякам и вышед из судов, а тех гиляков так и побили…» Удские эвенки рассказывали, что «от них морем до тех бородатых людей недалече». Казаки были на месте побоища, видели брошенные там суда — «струги однодеревные» — и сожгли их.
Где-то на западном берегу Сахалинского залива проводник исчез, но казаки пошли дальше «подле берег» до островов «сидячих гиляк» — можно утверждать, что Москвитин видел небольшие острова у северного входа в Амурский лиман (Чкалова и Байдукова). а также часть северо-западного берега о. Сахалин: «И гиляцкая земля объявилась, и дымы оказались, и они [русские] без вожей в нее итти не смели…», не без основания считая, что горстке пришельцев не справиться с многочисленным населением этого края. Москвитину, очевидно, удалось проникнуть и в район устья Амура. Колобов совершенно недвусмысленно сообщал, что казаки «…амурское устье… видели через кошку [коса на взморье]…». Продовольствие у казаков подходило к концу, и голод заставил их вернуться назад. Осенняя штормовая погода не позволила им добраться к Улье.
В ноябре они стали на зимовку в маленьком заливе, в устье р. Алдомы (у 56° 45′ с. ш.). А весной 1641 г., вторично перевалив хр. Джугджур, Москвитин вышел на один из левых притоков Маи и в середине июля уже бл в Якутске с богатой соболиной добычей.
На побережье Охотского моря люди Москвитина жили «с проходом два года». Колобов сообщает, что реки в новооткрытом крае «собольные, зверя всякого много, и рыбные, а рыба большая, в Сибири такой нет… столько-де ее множество, — только невод запустить и с рыбою никак не выволочь…». Власти в Якутске достаточно высоко оценили заслуги участников похода: Москвитин был произведен в пятидесятники, его спутники получили от двух до пяти рублей наградных, а некоторые — по куску сукна. Для освоения открытого им Дальневосточного края Москвитин рекомендовал направить не менее 1000 хорошо вооруженных и экипированных стрельцов с десятью пушками. Географические данные, собранные Москвитиным, К. Иванов использовал при составлении первой карты Дальнего Востока (март 1642 г.).